– Арамис еще не вернулся из Мадрида, – вполголоса сказал Портос.
– Тш-ш, Портос! – прошипел его спутник. – Будьте осторожнее, бога ради!
– Но я же говорю по-испански, – с некоторой долей наивности сказал великан Портос. – Кто тут понимает по-испански?
Атос вздохнул как-то очень уж привычно:
– Портос, вы меня то ли умиляете, то ли огорчаете… По-испански, да… Но вы же явственно произнесли «Арамис» и «Мадрид», а это может натолкнуть кого-нибудь на размышления…
– Кого? – жизнерадостно прогудел великан. – Кто из тех, кого мы сейчас видим вокруг нас, способен размышлять? Право же, Атос, вы сгущаете краски…
– Пожалуй, – задумчиво отозвался Атос. – В самом деле… Трактирная челядь не в счет… – Он быстрым, испытующим взглядом окинул террасу. – Еще какой-то молодчик, по виду горожанин, и тупой на беспристрастный взгляд юнец c соломой в волосах, от которого за туаз несет навозом… Возможно, я излишне нервничаю. Но ставки слишком высоки, Портос, и мы обязаны предусмотреть все случайности…
– Любезный Атос, – с чувством сказал Портос. – Я перед вами прямо-таки преклоняюсь, сами знаете. Но должен сказать прямо: порой вы бываете удивительно несносны. Обратите внимание, я учел все ваши замечания, я говорю о важных вещах исключительно по-испански…
– Господа, господа! – вмешалась незнакомка. – Умоляю, будьте чуточку серьезнее!
Оба нехотя умолкли. Что до д’Артаньяна, то его улыбка стала прямо-таки зловещей. Он наконец-то обрел то, чего так долго ждал, – несомненное оскорбление, высказанное, если рассудить, прямо в лицо человеком при шпаге, несомненным дворянином, несмотря даже на его странное имя, тем более произнесенное при даме, которая, хоть и выдавала себя за белошвейку, принадлежала, несомненно, к более высоким сферам…
Его рука стиснула рукоять шпаги. И все же он подавил первый порыв, не ринулся с террасы сломя голову, решил выждать еще немного. Кровь его кипела – но стремление поближе познакомиться с разворачивавшейся на его глазах интригой оказалось сильнее. «Прекрасно, – подумал он. – Кое-что начинает проясняться. Если незнакомец по имени Рошфор, как только что прозвучало, имеет отношение к кардиналу, кто же, в таком случае, эти люди? Ясно, что они принадлежат к противостоящей стороне, но таких сторон чересчур много, чтобы можно было делать выводы уже теперь…»
– Я серьезен, милая герцогиня, – заверил Портос. – Как никогда.
«Герцогиня! – вскричал про себя д’Артаньян. – Вот так история! Положительно, тайн и загадок на меня свалилось больше, чем я того желал! Как бы не раздавило под этакой тяжестью! Но когда это гасконцы пасовали?!»
– Тс! – шепотом прикрикнула красавица. – Портос, вы, право, невозможны! Запомните же, что меня зовут Мари Мишон… Я – белошвейка, ясно?
Атос мягко произнес:
– Милая Мари, вам не кажется, что белошвейка, разъезжающая в карете парой, в блеске драгоценностей, все же рано или поздно наведет кого-нибудь на подозрения?
«Он чертовски умен», – великодушно отметил д’Артаньян.
Красавица сделала гримаску, словно собиралась заплакать:
– Атос, Портос прав: вы сегодня положительно несносны. Я так привыкла к этой именно карете… Не хотите же вы сказать, что я должна была надеть рубище или что там еще носят настоящие белошвейки? Я и так оставила дома большую половину своих драгоценностей… В конце концов Портос прав: вокруг нас лишь тупое простонародье, не способное думать и подмечать несообразности…
– Вы уверены, что среди них нет шпионов кардинала?
– До сих пор я не видела никого, кто подходил бы под это определение, – твердо заявила герцогиня.
Д’Артаньян прекрасно рассмотрел, что лицо отвернувшегося от него Атоса поневоле исказила страдальческая гримаса. Тем временем во дворе появились новые лица – двое всадников, по виду слуг, с двумя лошадьми в поводу. Судя по тому, как они остановились поодаль и терпеливо ждали, это были слуги двух незнакомцев со странными именами. Один из них глядел столь выразительно и покашливал столь демонстративно и нетерпеливо, что Атос в конце концов обратил на него внимание и скупым мановением руки велел подойти. Слуга что-то недолго шептал ему на ухо, а потом, вновь отосланный тем же красноречивым жестом, вернулся к товарищу.
– Поздравляю вас, друзья мои, – cказал Атос сумрачно. – Упомяни о черте… Рошфор ближе, чем мы думали. Он здесь, в «Вольном мельнике». Мало того, здесь и миледи…
– Черт меня раздери со всеми потрохами! – вырвалось у Портоса.
– Но позвольте, господа! – беспомощно воскликнула герцогиня. – Почему же я ее ни разу не видела?
– Потому что она не стала попадаться вам на глаза, – с безграничным терпением проговорил Атос. – Она умеет при необходимости оставаться невидимой…
– Слушайте! – пробасил великан Портос. – Может, это враки?
– Гримо не мог ошибиться, – лаконично ответил Атос. – Они здесь вдвоем…
– Атос, значит, их только двое?
– Портос, вы необычайно сильны в арифметике…
– А как же, у меня был учитель, – простодушно сказал Портос. – Вот что… Может, это и есть наилучшее решение проблемы? Мы дождемся, пока он выйдет, вызовем его и преспокойно проткнем… Каков бы он ни был, не в его характере бежать от вызова…
Какое-то время Атос, как показалось гасконцу, всерьез взвешивал это предложение.
– Нет, – сказал он наконец. – Неминуемо сбегутся зеваки, весь город, пойдут разговоры, кто-нибудь может узнать нас либо герцогиню… Лучше уж, Портос, предоставить все богу… и тем, кого вы оставили на Амьенской дороге. Согласен, это несколько против правил чести, но, в конце концов, Рошфор служит человеку, который сам поставил себя вне правил чести, осмелившись покуситься на привилегии и исконные вольности дворянства, обращаться с дворянами, словно с тем двуногим скотом, что копается на полях… Пусть будет Амьенская дорога. – Его лицо на миг исказилось хищной гримасой. – И совсем хорошо будет, если миледи решит его сопровождать…
– Фи, Атос! – воскликнула герцогиня. – Все-таки это женщина…
– Милая Мари, – спокойно сказал Атос. – Женщина, которая так рьяно и упорно вымешивается в мужские дела, занимается мужскими делами, не должна протестовать, по-моему, если с ней решат поступить, как с мужчиной… Таково мое глубокое убеждение.
– И мое тоже, – прогудел Портос. – Женщина, ха! Нас с Атосом эта женщина вполне способна привести на плаху, да и вам, дражайшая гер… тьфу, Мари, она способна принести немало бед… Атос, вы мудры, как тот древний римлянин Сократ! Пусть все решает Амьенская дорога… к слову, не зря же я отвалил этим молодчикам пятьдесят пистолей своих собственных денег!
